— Директора школы звали Илларион Петрович. А я всё не мог выговорить букву «Л», и звал его Иван Петрович. Помню, писали мы сочинение о коллективизации. И я его закончил приблизительно такими словами: «С сельским хозяйством было покончено». А было это в 1948 году. Не знаю, чем моё сочинение аукнулось родителям, а меня вызвали к директору и он задал мне вопрос: «А что ты хотел сказать этими словами?» – рассказывает Лазарев Виктор Александрович.
Мои старики продолжают делиться своими воспоминаниями. Да, они уже мои. За время общения мы сблизились, нам есть о чём поговорить. Да и в решении каких-то бытовых вопросов уважаемым людям порой нужна помощь. Вот и во время очередной встречи Виктор Александрович Лазарев не только поделился своими новыми воспоминаниями, но и попросил передать благодарность администрации города за работы по омоложению дерева у дома. Этот ясень Виктор Александрович посадил у родительского дома в деревне Анторпшино сразу после войны.
—В сорок втором году в Каратеевском доме открылась школа, где я и начал свою школьную жизнь. Арифметику и русский язык у нас вела Надежда Ивановна. Уже потом мы узнали, что она и до войны вместе с мужем работала в школе деревни Покровка. У неё учился и мой отец 1903 года рождения и моя тётя, Мария Александровна. Жила она голодно, чтобы как-то её поддержать, наши родители собирали по кусочку хлеба. Закону Божьему нас учил тучный батюшка протоирей Прокофий, сын старосты. За малейшую провинность лупил нас линейкой по лбу.
Помню встречу Нового 1943 года. Всем ученикам дали по бутерброду со студнем. Ничего вкуснее в жизни я не ел… Закончилась моя учёба в годы войны, в 1943 году. Нас немцы увезли в неволю. За парту снова я сел в сорок шестом. Покровская школа, печное отопление. Моя будущая тёща, Мария Александровна, работала в школе истопником. В классе было двадцать учеников, помню девочек. Кирпиченко Надя, Лида Захарова. Не помню почему, но мы невзлюбили свою учительницу Зинаиду Лаврентьевну. Звали её «зловредная». Она снимала комнату в доме нашей одноклассницы Вали Кругловой.
Мы, хулиганистые переростки, выражали свою нелюбовь стуком крышек на партах. Сейчас стыдно вспоминать некоторые свои проступки в те годы. Дети войны, не знавшие детства, безотцовщина.
В сорок восьмом году я уже учился в семилетке в посёлке Коммунар. Директором школы был тогда Лавров Александр Павлович. Помню симпатичную сестру моего приятеля учительницу Щёлокову. Физику вёл крепыш и хозяйственный мужчина Суворов. Он один из немногих держал корову.
Учились в школе ребята из Анторпшино и Покровки. Ходили за несколько километров на занятия дети из Вяхтелево, Сергелово и Монделево. Зимой по бездорожью добирались послевоенные дети до школы. Не раздеваясь, окружали железные круглые школьные печи, заботливо протопленные к их приходу школьными учителями. Отогревали у печи руки, не снимая верхнюю одежду, садились за парты. И чернильницы тоже отогревали у печи.
— Учителей мы очень уважали. А свою классную, Палкину Александру Ивановну, даже побаивались. Она шла по Антропшино, взрослые здоровались с ней с поклоном, а мы старались спрятаться. Знали, расскажет родителям о наших проделках. Люди уважали Александру Ивановну за справедливость, за заботу о детях. Наверное, только ещё участковый милиционер Турков Иван Васильевич пользовался таким же уважением у людей. Он старался не доводить дела на земляков до суда. Разбирался сам. Тяжёлые рукавицы-краги быстро приводили в чувство разбуянившуюся молодёжь. И участок его простирался аж до Вырицы.
— До войны по правому берегу реки Славянки стояли деревенские бани. Мылись, мне это запомнилось, наши родители вместе. Мой дядя Ваня с женой, мои родители, и мы вместе с ними. После бани разгорячённые мужики прыгали в реку, остывали. Вода в Славянке была чистой, её даже пили. И рыбы было много. Окуни, плотва, щука клевала. Мы вилками, привязанными к палкам, насаживали щурят, как на острогу. Всё погубил кожзавод, когда стал сбрасывать отходы в реку. Старики вспоминали, что на берегу реки в районе нынешней улицы Матросова в войну полегло много и наших и немцев. Ещё в начале девяностых здесь копали «чёрные искатели». Находили на продажу, да, было и такое, награды и медальоны. Ходили слухи, что и золотые изделия находили. И нынче своенравная Славянка по весне подмывает свой правый берег, на котором расположено кладбище.
Виктор Александрович поделился и рассказом о начале коллективизации в родной деревне Антропшино:
— Созданием колхоза в 1932 году занимались в основном три человека. Киселёва Александра Ивановна по прозвищу Сельчиха, Оперуполномоченный НКВД, он же местный участковый Широков, и присланный на подмогу член партии Переболовский. Комиссаром стала Сельчиха – женщина волевая, преданная делу революции. Ходила она в кожаной тужурке, люди побаивались её крутого нрава. Мой дед был середняком, имел большое хозяйство, но наёмным трудом не пользовался. Держал в хозяйстве четырёх быков, две коровы, лошадь. Человеком он в деревне был уважаемым, избирали люди старостой.
Не пощадила новая жизнь и наш род. Выхода было два. Или в колхоз, или в Сибирь на выселки. Отдал дед в коллективное хозяйство и весь скот, вступил в колхоз его сын Александр. Мой будущий отец. Соседа башмачника, что чинил старую обувь всей деревне и отказался вступить в колхоз, забрали, и никто больше его не видел. В колхозе было два скотных двора. Коровник и конюшня на двадцать голов. Конюхом был назначен Щепкин Василий Кузьмич. Я любил бывать на конюшне. Там было уютно, зимой тепло от дыхания лошадей. На стене висела упряжь. Во дворе стояли сани и телеги. Зимой мы угоняли сани со скотного двора, и катались на них с крутых гор у реки Славянки.
Виктор Александрович, спасибо! Ждём Ваши дальнейшие воспоминания. Здоровья Вам!
Сергей Богданов
