Читатели газеты уже знакомы с Галиной Александровной Гичкиной, малолетним узником фашистских концлагерей. «Исповедь узника» — так назвала свой опубликованный ранее рассказ о нелёгкой судьбе детей военной поры Галина Александровна. И вот снова передо мной на столе лежат тетрадные листки, исписанные уже знакомым мне почерком.
«Нельзя, чтобы люди забыли, через что пришлось пройти нам. Нельзя допустить, что бы затерялись в памяти будущих поколений судьбы и истории людей, живших на нашей земле», — примерно с такими словами передавала мне свои записи Галина Александровна. Передавала с просьбой познакомить горожан с её воспоминаниями, что я и попытаюсь сделать. Вспоминает Галина Александровна и оккупацию родной деревни Покровка. Делится с нами оставшимися в памяти рассказами родных о жизни в блокадном Ленинграде. Рассказывает о послевоенной жизни в наших краях, где она осталась жить после возвращения из неволи.
Богданов Сергей Владимирович
(на фото Галина Александровна с фотографией без вести пропавшего дяди, Колпакова А.А.)
Представляем вашему вниманию II часть воспоминаний Галины Александровной Гичкиной
«Годика в четыре стала побаливать ножка правая», — вспоминает Галина Александровна. Домашнее лечение не помогло, и Галю на саночках отвезли к врачу Наталье Прокофьевне, которая тогда лечила людей в Покровке. Принимала больных она в доме с верандой, который до сих пор цел и невредим. Только несколько раз поменялись хозяева. «Она давала мне мороженое яблоко, чтобы отвлечь от боли при перевязке ножки, я любила приезжать к ней». Перед войной Наталья Прокофьевна жила уже в Антропшино недалеко от кожзавода, нынче это фабрика «Фанема» и продолжала лечить людей со всей округи. Вместе с другими жителями была отправлена немцами в Германию, но оказалась во Франции. «Встретились ещё раз мы с ней уже после Победы на сборном пункте в Бунцлау, куда собирали всех невольников для отправки на Родину. Как все радовались, а она даже пела. А потом связь была потеряна. Из разговоров взрослых я узнала, что её отправили в лагерь, откуда она уже не вернулась. А в её доме открыли церковь и все ходили туда молиться».
В сорок шестом году в деревне Покровка открыли свой фельдшерский пункт. Находился пункт в двухэтажном доме на Карсановой горе и работала там врач Раиса Абрамовна. Сегодня уже нет ни горы, ни того дома. На первом этаже дома был клуб. По будням крутили кино, а в субботу и воскресенье танцы, на которые собиралась вся окрестная молодёжь. Танцевали вокруг круглой печки, что стояла посередине зала. Билеты были дешёвые, зал был всегда полон. «Не обходилось и без драк. Схватывались покровские ребята с коммунаровскими, из-за девчат. Но стоило только сказать, что едет милиционер Турков, наступала тишь и гладь. Уважали его и побаивались. Умел мирить ребят. А самых буйных сажал в коляску своего мотоцикла и отвозил в милицию. Находился отдел милиции в Коммунаре на Пионерской улице», — вспоминает Галина Александровна. — А второй этаж дома занимали две семьи и медпункт. Раиса Абрамовна и днём и ночью по первому зову спешила к больным. Жители всех окрестных деревень обращались к ней за помощью, зная, что обязательно поможет. И в школе она была частый гость». Похоронена Раиса Абрамовна рядом с церковью, в Динамо.
И снова воспоминания о войне, о жизни в оккупации. «Окопа, чтобы прятаться во время бомбёжки у нас не было. Прятались в соседском окопе. И мылись тоже в соседской бане. Наносим воды, принесём свои дрова, натопим и моемся. Мылись во вторую очередь, после хозяев. И вот однажды, уже оделись и собрались выходить, а дверь подпёрта снаружи. Испугались сильно и не зря. Это немцы нас закрыли в бане, и кто знает, что хотели сделать с нами дальше. Мама помогла мне вылезть через маленькое окошко в предбаннике, и я открыла дверь. С тех пор кто-то обязательно дежурил у двери на улице, а мыться ходили по несколько человек». Собак уже в деревне не было, немцы всех перестреляли. Как и курей, в первый же день. С приходом немцев наступили голодные времена. Фашисты отнимали у людей все запасы, выкапывали картошку. Чтобы как-то выжить и прокормить детей, женщины собирались компаниями по пять-шесть человек и шли до станции Дно. Шли менять вещи на продукты. «Моя тётя с соседками однажды тоже собрались на такой обмен. Собрала одежду моих дядюшек, ушедших на фронт, загрузила на санки и пошла за соседкой. Санки оставила у крыльца и зашла в дом к соседке. А когда вышла, тюка с вещами на саночках уже не было. Плакали все в доме, ведь мы так надеялись, что тётя привезёт продукты. Уже после войны мы видели свои вещи у односельчан, которых немцы почему-то не вывезли в Германию. Да и многие вещи, закопанные людьми под сенями, в огородах перед отправкой в немецкую неволю тоже оказывались в их руках», — пишет Галина Александровна.
Колония, так местные называли место в деревне, где перед войной жили и трудились в своих мастерских беспризорники. Дети, оставшиеся без родителей. Колонистов успели эвакуировать. А занявшие окрестности немцы устроили на месте бывшей колонии лагерь. Туда согнали из ближайших деревень всех подростков от четырнадцати лет и стариков. Лагерь обнесли колючей проволокой. «Вскоре мужчин распустили по домам, а подростков одели в немецкую форму и сделали из многих полицаев. Они ходили по домам и выгоняли людей на работы. Ремонтировали дорогу на Поповой горе, от Динамо и до Пязелево. Зимой чистили дорогу от снега», — продолжает воспоминания Галина Александровна. Уже после войны многих из этих подростков судили и отправили в лагеря. После смерти Сталина их реабилитировали. Покровский парень Фёдор Баронский тоже оказался среди тех, кого из бывшей колонии немцы отправили на фронт. Воевать на стороне врага ребята не собирались, и при первой же возможности перебежали через линию фронта. А дальше был дисциплинарный батальон, тяжёлые бои. Часто ходили за линию фронта, приводили ценных языков. Тяжёлое ранение. Одну пулю врачи удалили, а со второй под сердцем Фёдор так и прожил всю жизнь. Комиссовали солдата, домой вернулся в сорок пятом. «Когда мы вернулись из Германии, Фёдор Иванович уже работал в подсобном хозяйстве. Женился на моей родственнице, своими руками построил дом. Днём на работе, а по ночам на самодельном станке изготавливал соседям мебель. Шкафы, комоды его работы стояли во многих домах Покровки» . Все деревенские знали удивительную историю о том, как узнал Фёдор о судьбе старшего брата Бориса, воевавшего на фронте. Когда в деревню вошли испанцы, то в доме Баронских поселился испанский офицер. Фёдор топил в доме печь, и однажды случайно услышал по радио сводку нашего командования о наступлении советских войск и среди перечисленных солдат, награждённых орденами и медалями, услышал фамилию своего брата.
«В сентябре сорок первого немцы сильно бомбили нашу деревню и Антропшино. Особенно пострадало Антропшино, ведь там была железная дорога и станция. Бомбили так сильно, что скоро остались целыми только несколько домов ближе к Комсомолу. В один из налётов семья моей подруги не успела добежать до вырытого у дома окопа. Бомба взорвалась под окном. Убило старшую сестру, ранило подружку и её мать», — пишет Галина Александровна.
Рассказала она нам и историю о том, как угоняли в тыл колхозный скот перед приходом немцев. «Тётя Вера до войны работала в колхозе «Красная Славянка» звеньевой полеводческой бригады. А её подруга Кузьминова Катя, жена председателя колхоза, частенько бывала у нас в гостях. Вот там Галя и услышала эту историю. Когда немцы стали подходить к нашим местам, было принято решение отправить колхозное стадо коров подальше от линии фронта. Вот Екатерине и было поручено гнать стадо в тыл. Под обстрелами и бомбёжками, с двумя помощниками-детьми день и ночь она уводила стадо подальше от линии фронта. Коровы разбегались, услышав шум моторов самолёта. Надо было собрать их снова в стадо. Ведь за каждую корову Катя отвечала головой. А каких трудов стоило выдоить такое количество коров. После освобождения родных мест Екатерина вернула всё стадо в деревню. Ни одна корова не пропала! А вот сама вернулась к разбитому дому. Муж погиб, двое детей на руках. Помогли устроиться работать на фабрику «Коммунар». Дали жильё в Аннолово, в доме, где жили ещё несколько семей»
Делится с нами Галина Александровна и воспоминаниями своих родственников о блокаде Ленинграда. «Тётя, родная сестра моей мамы жила на 16 линии Васильевского острова. Работала кондуктором в парке Леонова. И в блокаду ходили трамваи, поэтому тётя получала рабочую карточку. А на рабочую карточку выдавали немного спирта. Вот она и меняла свой спирт у солдат, которые служили при обозе, на овёс. Варила кисель. За водой ходили к проруби. Слабые, с ногами опухшими от голода. Часто падали и проливали воду. Когда освободили нашу местность, тётя из Ленинграда добиралась до Покровки и на нашем огороде собирала ягоды, смогла посадить немного картошки. А когда мы вернулись из неволи, она даже помогла нам деньгами, которые заработала, продавая ягоды на рынке в Ленинграде».
У самого дома, на полянке, немцы хоронили своих убитых, которых привозили с фронта. Ставили на могилах кресты из берёзы. « Когда вернулись из Германии, крестов, заросших травой, у дома было уже много. Потом на этом месте построили клуб», — так заканчивает свой рассказ о войне Галина Александровна Гичкина. О начале мирной, но такой тяжёлой и всё ещё голодной жизни на разорённой войной родной земле мы узнаем из дальнейших рассказов уважаемой Галины Александровны.
