Я уж и не помню, с чего начался тот наш разговор. Знакомы были, как принято говорить, шапочно. Здоровались да, пожалуй, на этом и всё. Да и неважно начало разговора, гораздо важнее оказалось продолжение нашей беседы. Интересным собеседником оказался Николай Григорьевич Головлёв.

Родился Николай в городе Сортавала в 1940 году. Помнит он рассказ своих родных об эвакуации в финскую войну на пароходах. Им тогда повезло, они не погибли. Отплывший от причала чуть раньше пароход финны пустили на дно вместе с людьми.

Оказалась его семья в Ивановской области, в деревне Бушаиха. И только к концу лета сорок четвёртого года приехали в Ленинград. И то лишь потому, что здесь жила их тётка, она и прислала им вызов. Иначе в город было не попасть. Тётка всю блокаду жила в Ленинграде, на улице Рубинштейна.

«Вот там, в подвале одного из домов мы с мамой и поселились в одной из комнат коммуналки. Отец пропал без вести где-то под Красным Селом. Пенсию за отца назначили 290 рублей, был он рядовым. А в посёлке Коммунар жила отцова родственница, Валентина Петровна.

Её муж, Григорьев Павел Иванович, был в плену у немцев. Освободили его американцы. Вернулся домой – а его в лагерь. Отсидел, в Ленинграде не прописали, уехал в Коммунар. Работал на фабрике в гараже. На улице Пионерской стоял синенький домик, там они и жили. А ещё раньше жили в деревянном домике, стоявшем там, где сейчас стоит уже бывшая наша аптека. А знаю это потому, что начиная с сорок восьмого года я каждое лето проводил у тётки в посёлке Коммунар.

В центре посёлка, в доме, где сейчас работает аптека, а раньше был книжный магазин, находилась местная власть, сельсовет. По пути к стадиону, на повороте дороги стоял магазин сельпо. Там редкие счастливчики, а это мало кто мог тогда себе позволить, и мебель покупали. А мостик. что переброшен рядом через канаву, так и называли, сельповский мостик. Так вот под этим мостиком мы петлёй из травы таскали щурят», – Николай Григорьевич вопросительно посмотрел на меня. Поверю или нет.

Да уж, смотрю на эту жижу непонятного цвета и с трудом пытаюсь представить себе, что вот в этой субстанции рыба плавала.

«Не только река, но и вот эта канава была чистой, – продолжает удивлять меня Николай, – из Ижоры воду пили. Миноги присасывались к камням, а мы их – за хвост и на берег. Стояли разбитые машины, одна, помню, была санитарная. Лазили мы по ним. А рядом с нынешней фабричной столовой, что сейчас рядом с проходной, стоял наш подбитый самолёт. И там играли мы. На берегу у стадиона, напротив нынешнего ФОКа, стояла вышка. Наверное, метра четыре в высоту. С неё прыгали в реку. Ныряли и с плотины.

Ходили в лес за красную будку, мимо фабрики и мимо огородов. Была и другая дорога, через мост и Ванго-Мызу. Там и танк подбитый стоял. Находили и гранаты и снаряды. Рыбу, дурачки, глушили. А грибов было море, собирали сразу за линией. К лагерю пленных ходили. Мы им еду, а они нам самодельные игрушки. Пленные строили дома, ремонтировали клуб. Говорили, что после того, как их угнали из посёлка, обнаружили заминированное здание, где они жили. Тогда много где лежали и мины и снаряды.

Потом на Садовой установили башню-водокачку, и почти у каждого дома появились колонки. Вода была вкусная. Ижору чистили в пятидесятых годах, пригоняли земснаряд. И уток столько не было. Напротив вышки на другом берегу было небольшое озерцо, и там мы купались.

Зимой каток был на пруду, пожарные заливали. И на стадионе был каток небольшой. У плотины сейчас стоит «Бумажник» с чертежами в руках. А когда-то на другой стороне плотины стояла женщина, работница с бумагой. Врезалась в статую машина, обломки долго валялись. А напротив, через дорогу к проходной, был островок. Мы там загорали. Забор у фабрики был дощатый, мы залезали на него, а женщины из проходной нас гоняли. За старой пожарной частью был пустырь и небольшое озеро. Мы там щурят ловили, раков таскали.

На стадионе скамейки стояли вокруг всего поля. На матч собиралось уйма болельщиков. И тир работал. Командовал там Смирнов дядя Коля. Давал и нам пострелять. Колодец был хороший, вода была вкусная. Потом кто-то бросил туда дохлую кошку.

В домике жил Романов, дружили с его сыном Колькой. Рядом сцена была, ракушка. В доме, где сейчас почта, в последнем подъезде была молочная кухня для деток. Потом там жил инвалид войны, приехал из Прибалтики. А рядом была пекарня и тут же магазин. Ну что, на сегодня хватит истории?» – посмотрел на меня Николай.

Ну что же, обошли уже не мало улиц города, узнал немало нового о послевоенном посёлке Коммунар. Вижу, утомил человека, пора и честь знать. Нашлись у Николая Григорьевича и просьбы, попробуем помочь.

Распрощались у дома Николая Григорьевича, договорились встретиться ещё раз. Спасибо!

Сергей Богданов