Обычный летний день в обыкновенном населённом пункте, какие тысячами и тысячами были разбросаны по необъятным просторам Советского Союза. Наш, при бумажной фабрике «Коммунар», расположился на берегу полноводной и чистой в те годы реки Ижоры.

Васина деревня. Одно- и двухэтажные деревянные дома, рядышком сараи-дровяники. Удобства во дворе, печное отопление. Сады-огороды, заросли сирени и черёмухи по берегам реки. Своя школа, детский сад. Амбулатория и больница, где и появлялись на свет наши земляки тех лет.

Хлеб пекли в своей пекарне, хлебный дух во время выпечки стоял над домами. Словом, здесь было всё, что необходимо человеку для мирной, спокойной жизни. В доме с верандой, что стоял напротив проходной, находились почта и аптека. Там же кипела и комсомольская жизнь.

За плотиной, в клубе, бывшим и тогда центром культурной жизни, работал буфет, здесь же занимались спортсмены, стояли жители в очереди в библиотеку. Да-да, в то время надо было постоять в очереди, чтобы обменять прочитанную книгу.

В воскресенье, двадцать второго июня, у клуба, как и всегда по выходным дням, играл духовой оркестр, кружились в танце пары. На пруду плескались в воде ребятишки. Самые смелые сорванцы прыгали в воду с вышки. Поодаль, на мостках, женщины полоскали в реке бельё. А ещё дальше от галдящей малышни рыбаки таскали из реки форель и плотву.

На стадионе заканчивались приготовления к матчу. В этот день играли свои, фабричные футболисты с командой соседнего колхоза «Лукаши». По речной водной глади, среди множества кувшинок скользили лодки. После матча многие собирались семьями выбраться на природу, уплывали далеко вверх по реке. Футбольный матч начался и, как всегда, сопровождался криками и свистом болельщиков.

Парторг Чикислов тоже, словно мальчишка, кричал и размахивал руками, поддерживая свою команду. Но именно он одним из первых заметил, что из репродуктора, висевшего на столбе у проходной, больше не доносится бравурная музыка. Он отошёл в сторонку и прислушался: «Без объявления… вероломно…»

От проходной бежали взволнованные рабочие. Игра прервалась, люди в недоумеини переглядывались… Только потом, позже к ним придёт осознание того, что этот солнечный день двадцать второго июня разделил их жизнь на «ДО» и «ПОСЛЕ».

Первые мужчины уходили на войну уже двадцать третьего июня. Имена тех, кто не вернулся, сегодня мы можем прочитать на скорбных плитах памятника…

А что говорят о том страшном дне наши земляки старшего поколения?

Галина Александровна Мельникова: «22 июня день был жаркий. Мы плескались в реке, когда нас позвали на митинг. Смеясь, и толкая друг друга, мы гурьбой бежали на площадь. Радовались тёплому лету, ещё не зная, какая беда нас ждёт впереди. Помню, как в этот же день, сидя на задке телеги, папа уезжал на войну».

Серухина Аполлинария Михайловна: «…поезд уже подъезжал к Волховстрою, когда объявили, что началась война. Сначала все пассажиры застыли в тишине, а затем вагон, заглушая перестук колёс, заполнили крики и плач»

Геллер Борис Александрович: «Жили на даче в Разливе. Утром 22 июня с отцом пошли на станцию за квасом. Купили квас и что-то ещё на рынке и уже возвращались домой, когда услышали из громкоговорителя речь Молотова. Помню, как меня удивили слова о неожиданном нападении. Уже несколько дней по радио передавали сообщения о накоплении немецких войск у наших границ. Назад бежали бегом, отец сказал, что ему надо скорее на войну».

Гундобина Валентина Васильевна: «22 июня по радио передали, что в 12 часов будет передано важное сообщение. Папа сказал: «Дети, это война».

Лев Яковлевич Шервуд: «Воскресный солнечный день. Мама провожает меня на автобус номер два, я еду к деду в Полюстрово. Жили мы в коммуналке на углу Машкова переулка и улицы Халтурина. По пути услышали из уличного громкоговорителя речь Молотова».

Коровина Анастасия Алексеевна: «Помню, как мы обрадовались, когда сообщили о подписании договора о ненападении. Ведь теперь целых десять лет не будет войны…»

Комарова Евдокия Васильевна: «В деревне большой праздник – Кириллов день. Накрыты столы, люди поздравляют друг друга. О начале войны мы узнали только поздно вечером. А уже рано утром вереницы телег везли мужчин со всех окрестных деревень мимо нашего дома на сборный пункт. Пыль на дороге от телег стояла до глубокой ночи».

Гаврилова Валерия Васильевна: «Мы снимали дачу на станции Русановская. 22 июня в полдень возвращались с пляжа. Навстречу шли взволнованные люди и говорили, что началась война. Через пару дней за нами из Ленинграда приехал папа».

Что такое рай – это сарай,
Но не просто, а с дровами.
И что выжила семья,
Поклонюсь отцу и маме.

Булина Ирина Георгиевна: «Мы жили в Колпино, родители работали на Ижорском заводе. Мне было восемь лет, когда началась война. В то воскресенье рабочие завода с семьями на автобусах поехали отдыхать в Усть-Ижору. Стояла жара, и все были рады возможности искупаться в реке. По громкоговорителю передали команду всем собраться у автобусов. Никто ничего не понимал, ведь был только полдень, а нас уже погрузили в автобусы и повезли назад в Колпино. И только дома мы узнали, что началась война».

Что такое недолёт,
В детстве я узнал впервые:
Если бомба в огород,
А бомбят Пороховые…

Русанова Елизавета Дмитриевна: «Мне восемь лет. Сижу на подоконнике, свесив ноги на улицу. Вдруг слышу гул и вижу чёрных птиц, которые летят над железной дорогой и бросают в низ какие-то болванки. Земля дрожит, вверх летят комья, свист и грохот. Стало страшно, я залезла под кровать и сидела там, пока не пришли взрослые. Они и сказали мне, что началась война».

Лидия Александровна Бакунович: «Повестку папе принесли вечером. Папа, машинист бумагоделательной машины, работал в вечернюю смену. Старшая сестра Вера побежала к отцу на фабрику».

Александр Васильевич Кучин – отец Лидии Александровны Бакунович, активный комсомолец и работник бумажной фабрики. Он был призван 22 июня 1941 года. На момент начала войны его семья жила в деревне Антропшино.

Коломенская Антонина Николаевна: «Мне было уже шесть лет, и я хорошо помню, как провожали папу на войну. Прощались с родными у задних ворот фабрики. Стоял мотовоз с прицепленным вагоном. Непрерывно гудел фабричный гудок, люди плакали… Мотовоз тронулся, а гудок всё не умолкал».

Рабко Елена Андреевна: «Жили мы в посёлке Сиверский. 22 июня я пошла на вокзал встречать маму, которая ездила по делам в Ленинград. Началась бомбёжка, и я побежала домой. Навстречу бежал испуганный папа. «Лена, ты жива? Я ведь только что тебя, всю в крови, отнёс в сарай». Папа был весь в крови. Оказывается, бомбой убило девушку в таком же сарафане, как и у меня. И косы были такие же».

Долина Надежда Андреевна: «Две даты я помню всю жизнь. Эти два дня стоят в моих глазах, как будто это было вчера. 22 июня, день начала войны. У всех было радостное настроение. Воскресенье, отличная погода. И вдруг, как гром среди ясного неба — ВОЙНА. Как будто чёрные тучи закрыли солнышко. Крики и плач женщин и детей. С этого дня началась другая жизнь… А второй день, это День Великой Победы, 9 мая».

Рок Лев Моисеевич: «Июнь сорок первого. Закончили первый класс, я в пионерском лагере в Прибытково под Зеленогорском. В палате десять мальчишек, спорим до драки – будет война или нет. 14 июня на линейке вожатая прочитала сообщение ТАСС. Войны не будет, все разговоры о войне – это провокация. О начале войны нам сообщили только 23 июня. Родители забирали детей домой».

Первые снаряды на улицах Ленинграда разорвались 4 сентября 1941 года. Последние – 22 января 1944 года. Первые бомбы упали на город 6 сентября 1941, а последние – 17 октября 1943 года. Всего фашисты сбросили на город 4643 фугасные и 102 520 зажигательных бомб. На улицах Ленинграда разорвалось 148 478 снарядов. Ежедневно на город падало 175 авиабомб и 245 артиллерийских снарядов. На один квадратный метр площади города приходилось по 480 снарядов и 16 авиабомб. Погибло от этой огненной лавины 16 тысяч 747 человек. Было ранено 33 782 ленинградца.

…Ленинградская блокада-
Ненасытнейшая пасть.
Холод, голод,
Свист снарядов,
Как же выжить,
Не пропасть?..

Сергей Богданов