Вологодская деревня Асеиха, тридцатые годы, начало коллективизации. В деревне организовали артель «Трудовик»… C рассказом Апполинарии Михайловны Москаленко о том непростом времени газета уже знакомила читателей: http://gazetakommunar.ru/apollinariya-mihajlovna-moskalenko/
Потом была зимняя кампания, как тогда называли Финскую войну. Война закончилась быстро, а на пороге уже стояла новая, страшная и беспощадная Великая Отечественная. Война, о начале которой Полина узнала двадцать второго июня в поезде, который вёз её к родственникам в Ленинград. Семейный барак на улице Черняховского, где жили родственники, решение об эвакуации, Витебский вокзал.
Станция Харовская на Вологодчине, где взрослые решили остаться. Возвращение в родную деревню, тяжкий труд на земле, полуголодная жизнь. Всё для фронта, всё для Победы.
«От работы болело всё тело. Я плакала и спрашивала маму. Неужели всегда так будут болеть руки, ноги, спина. Мама прижимала меня к себе и сквозь слёзы говорила, что я привыкну, и боль уйдёт».
День Победы! Конец мучениям, как им тогда казалось, но… Мужики не вернулись, снова вся тяжесть послевоенной жизни легла на женские и девичьи плечи. Пахали землю на себе, трактор был один на все окрестные деревни.
Вернулась в Ленинград Полина в сорок седьмом году. Одна. Мама ехать отказалась, очень тосковала по погибшему в войну мужу, да и брату было в ту пору всего одиннадцать лет. В семейном бараке на Черняховского родных не оказалось. В ту пору Ленинградские предприятия на землях области организовывали подсобные хозяйства. Надо было кормить людей. Вот и её родные работали в таком подсобном хозяйстве в деревне Пудомяги.
«Добралась я до Павловска, вышла из вокзала и замерла. Стоят в парке одни высокие пни, ни одного нет дерева. Разрушенный дворец виден, видны дома на Берёзовой улице. Ужасающая картина, снежное голое поле и пни. Ещё долго угнетала такая пустота там, где до войны кипела жизнь прекрасного Павловска. Почта от вокзала находилась далеко, идёшь, а вокруг пустыри», — рассказывает Апполинария Михайловна, смахивая слезу.
Руководил подсобным хозяйством в Пудомягах Кудаяров Михаил Александрович, рачительный и заботливый руководитель. Он и предложил Полине поработать продавцом в открывающемся магазине. Согласилась, открыли магазин в деревне Пудомяги. А был тот магазин от Антропшинского сельпо, которое в те времена находилось в Коммунаре на улице Сельской.
Выделили новому продавцу лошадь с телегой, и стала Апполинария Михайловна работать. И снабженец, и продавец. Хлеб получала в коммунаровской пекарне на Леншоссе. Там же и продуктовый склад недалеко был. Заведовала в ту пору складом Александра Павловна Петрова.
Удивительная память у человека! Уже не в первый раз беседую с уважаемой Апполинарией Михайловной, и всегда поражаюсь её способности сохранить в памяти имена и фамилии людей из далёкого прошлого. Помнит она и само здание сельсовета. Одноэтажный деревянный дом на углу Леншосе и Фабричной, когда-то покрашенный жёлтой краской. А с председателем сельсовета Евдокией Морозовой были подругами, вместе отмечали редкие в ту пору праздники.
«Между Коммунаром и Комсомолом было голое поле. На месте только-только засыпанного противотанкового рва стали появляться первые дома на будущей Первомайской улице. По берегу Ижоры люди раскапывали огороды. Ближе к Комсомолу на берегу стояла дощатая будка, женщина принимала у населения молоко. Бидоны с молоком до утра охлаждались в речной воде. И никакой охраны не было», — вспоминает Апполинария Михайловна.
«Карточки уже отменили, продавала продукты по спискам. Ходили люди пешком из Пудомяг в церковь посёлка Динамо. Помню, как в первый раз даже перекреститься не могла, настолько нам вбили в голову, что Бога нет. А когда увидела секретаря райкома, который в уголке крестил ребёнка, всё и поняла. Убранство церкви было скудное, икон мало. Колокольня так и стояла разрушенная».
Недолго продержалось подсобное хозяйство, стали заселять окрестные деревни переселенцами из других областей страны. В Пудомяги приехали рязанцы, стали организовывать своё хозяйство.
Родные Полины вернулись в Ленинград, а ей предложили работу в новом колхозе счетоводом. Спросили, какую зарплату она хочет получать, а деньги тогда имели вес, она и попросила 450 рублей. Ударили по рукам, и стала наша героиня работать в новом колхозе «Расцвет». Моя собеседница смеётся, ведь это она придумала название новому колхозу, надеясь, что он расцветёт на плодородной пудомягской земле.
А вскоре началось объединение колхозов, к богатым присоединяли бедные хозяйства. Люди стали искать работу на стороне. Кто-то ушёл на бумажную фабрику в Коммунар, кто-то на завод в посёлок Лукаши. Нашла другую работу и Полина, стала трудиться в полеводческой бригаде на полях сельхозинститута в Антелеве.
Жилья нет, стала наша героиня искать такую работу, где хоть угол свой будет. Так и оказалась Апполинария Михайловна в деревне Скворицы. На птицефабрику требовался бухгалтер. Своё жильё появилось, да и на работе дела пошли в гору. Вскоре работала секретарём в Скворицком сельсовете. И паспортистка, и отдел кадров в одном лице.
Хорошо помнит Апполинария Михайловна и исток реки Ижоры. Бил родник, вода чистая и холодная. Вот там в то время был организован пункт приёма молока, которое потом отправляли в Гатчину, на молочный завод. В воде на скамьях стояли и охлаждались бидоны с молоком. Работали в пункте приёма молока заведующий и лаборант. Вскоре отошёл Скворицкий сельсовет, это были уже пятидесятые года, к Гатчинскому району, а там свои специалисты есть. И снова поиски работы. Занесла судьба в Гатчинское военно-морское училище. Но не надолго, зовут назад в Скворицы. Нужен заведующий клубом. Согласилась Апполинария Михайловна вернуться в Скворицы, приняла клуб. А клуб был в частном доме, когда-то принадлежавшем высланной финской семье.
«И опять неладно, — смеётся Апполинария Михайловна, — возвращается хозяин дома, и клуб закрывают! Опять я не при деле. А в это время объединили Скворицкий и Пудостьский сельсоветы и предложили мне работу секретаря уже объединенного сельского совета».
Строилась в пятидесятые года Пудость, да не нашлось жилья для Апполинарии Михайловны. Свои люди командовали в Пудости, чужие там были не нужны. А ходить каждый день за десять километров на работу из Сквориц в Пудость было тяжело. Уже и семья была, двое детей, хозяйство. А потом была работа в районном финансовом отделе агентом по сбору налогов, весь Гатчинский район ногами прошагала. Налоги платили плохо, приходилось несколько раз возвращаться в один и тот же населённый пункт. Муж работал на «Электросиле», снимал угол ближе к работе.
«Возвращаюсь поздно с работы, а душа болит — как там дети? Жили в старом доме, в войну там был немецкий штаб. Наши самолёты бомбили деревню, крышу с дома сорвало. После войны подремонтировали, да всё равно дом в сильный ветер шатался. Бегу бегом, а как увижу, что дом стоит, сяду и реву. Помучилась я так, помучилась да и ушла работать в архив Военно-Морского Флота, который только организовывался в Гатчине на базе училища», — продолжает рассказывать Апполинария Михайловна. Организация новая, сотрудникам Архива стали давать квартиры.
«Приехала комиссия обследовать жильё, и в ужас пришли члены этой комиссии. Полы прогнили, потолок бревном подпёрт», — вздыхает моя собеседница.
Так и оказалась в начале шестидесятых годов семья Апполинарии Михайловны в Коммунаре. Получили квартиру на улице Комсомольской в доме номер пять. Был это уже шестьдесят четвёртый год. Тот дом до сих пор стоит на Комсомольской улице.
Помнит Апполинария Михайловна и бараки, которых в ту пору хватало на Советской улице, единственный магазин был на Первомайской. Девятнадцать лет жила семья Апполинарии Михайловны на Комсомоле.
Но это уже другой рассказ…
Сергей Богданов
