Не знаю, можно это назвать архивом или нет, но решил посмотреть записанные мною за несколько лет десятки историй жизни наших земляков старшего поколения. Рассказы людей, на долю которых выпала война.

По-разному попадает мне в руки материал для рассказов. Кто-то находит записи уже умерших родных среди бумаг и обращается ко мне с просьбой рассказать горожанам о судьбе близких. А кто-то уже давно запомнил и даже записал рассказы своих родных о тяготах и лишениях тех лет. Но только после смерти близкого человека получил право рассказать нынешнему поколению, через что пришлось пройти их родному человеку в жизни.

Многие, слава Богу, живы и здоровы, могут сами рассказать свою нерадостную историю. Историю, где обязательно будет война, оккупация, холод и голод. Будет чужая сторона, жизнь невольника. Будет разруха на родной земле, тяжкий труд и полуголодная жизнь. Незаслуженное и обидное отношение к ним, вернувшимся из неволи как к людям второго сорта тоже будет. Работал на врага? Это стало клеймом на долгие годы. Не предатель, но… И не важно, сколько лет было этому мальцу, когда его вместе с родными везли в рабство.

Помню, как схватились в рукопашную мужики-соседи, когда шло распределение земельных участков под посадку картошки в удобном месте. Это был, вроде бы, конец пятидесятых. А поводом стало выделение участка вдове, которая с детьми сначала была «под немцем», а потом работала на этого самого «немца» где-то в Австрии вместе с двумя дочерьми, младшая была ещё грудничком.

Помню, как напугал нас своим криком недавно въехавший в наш дом, как говорили, офицер-фронтовик. Запомнились его слова о том, что надо было убить и себя и детей, но на врага не работать. Несколько вечеров просматривал рассказы, заново переживая моменты встреч со своими собеседниками. Дрожащий голос уже не молодого человека, глаза время от времени наполняются слезами. Давно остывший чай, так и не тронутое угощение. Дети войны. Поколение, у которого всем нам неплохо бы поучиться любить свою землю, любить свой дом. Кто как не они знает настоящую цену нашей такой короткой жизни.

«На всю оставшуюся жизнь мне хватит горя и печали…» — это первые строки в воспоминаниях Бакунович Лидии Александровны. Встретились мы в одной из квартир старого, отжившего свой век дома на Речном переулке. Пришли поздравить с юбилеем её подругу Тамару Фёдоровну Борисенкову. Обе прожили нелёгкую жизнь и им есть, что рассказать нам о послевоенном Коммунаре. Договорились встретиться в сентябре. Но это будет потом, а сейчас передо мной на столе тетрадные листки, на которых рукой Лидии Александровны записана история её детства. Читаешь и думаешь, а было ли оно, её детство. И фотография, на обратной стороне которой надпись: «Антропшино, «будка» 1948 год, август. Справа пятая Лидия».

Справа на фото — Л.А. Бакунович

«В сентябре начались сильные обстрелы и бомбёжка деревни Антропшино. Была разрушена фабрика «Комсомолец», сильно пострадала от обстрелов станция. В наш дом попала бомба, многие дома в том сентябре были разбиты и сожжены. Мы всей семьёй, восемь человек, перебрались жить к бабушке. Её дом не пострадал от обстрелов», — вспоминает Лидия Александровна. А уже вскоре оккупанты вылавливали на подворьях уцелевших после бомбёжки домов кур, уводили скотину.

«Соседка Киселёва Александра не давала уводить со двора свою корову, так её немец застрелил на глазах у всех», — продолжает свои воспоминания Лидия Александровна.  Вместе с врагами пришли в деревню голод и смерть. Расстреливали людей за неповиновение, да и просто для острастки. Взрослых гнали под конвоем ремонтировать дороги, ведущие в Коммунар и в Фёдоровское. Кололи камень в каменоломне в деревне Покровка, пилили деревья в Ремизе и Павловском парке. «

Тем, кто работал, давали паёк, немного хлеба. Люди пытались выжить, как могли. Мы копали корни одуванчика, бабушка варила в чугунке. Затем варево мололи, добавляли головки клевера и пекли лепёшки. Было очень вкусно, но не сытно». Щи из крапивы, лепёшки из одуванчиков  не давали сил. Люди голодали, дети перестали бегать и смеяться. Все старались не попадаться немцам на глаза. Зимой и этой работы не было, чтобы прокормить детей женщины, получив у немцев пропуска, уходили «в даль» в Псковскую область менять одежду и посуду на продукты.

«За зиму мама и тётя ходили так два раза, это было очень опасно. Да и менять уже было нечего», — рассказывает Лидия Александровна.

Запомнила она и страшный пожар в июле сорок второго года, уничтоживший больше 20 домов в деревне. Сгорел и дом бабушки.

«Рвались снаряды, летели осколки, горело всё вокруг. Люди прятались в окопах и землянках на берегу Славянки. Только к вечеру этого дня всё стихло», — вспоминает Лидия Александровна. А уже в октябре сорок третьего людей немцы грузили в теплушки и увозили на запад.

«С родной земли детьми нас увозили,
Тоскливым и унылым был народ.
Куда, зачем? И помощи мы не просили,
Не ведая того, что впереди нас ожидает ад.

Как скот в вагоны нас грузили,
И молча мы сидели на полу.
И не конфет — воды и хлеба мы просили,
Лишь стон и плач мы слышали в углу»

Только на третьи сутки состав с невольниками прибыл на небольшую станцию в Прибалтике. Людей разместили в канаве, на земле. Там и выбирали себе работников местные хуторяне.

«…Брезгливо и разборчиво смотрели на рабов.
Кто больше пользы принесёт в работе,
Тому и будет предоставлен кров…»       

Попали всей семьёй к одному хозяину, работы для взрослых было много. Доили и пасли коров, кормили свиней, кур и уток. Скотины и птицы у хозяина было много. Жили в каменном дворе-сарае. Там стояла большая плита, на которой варили еду для скота. Рядом, в небольшой комнатке с дощатыми полами и жили невольники. На единственной кровати спала бабушка с маленькой Раей, а все остальные на соломе на полу.

«Кормили нас бобами и сывороткой с перловкой. Это был наш самый лучший год жизни за все годы войны. Не было обстрелов и бомбёжки», — пишет в своих воспоминаниях Лидия Александровна. Осенью сорок четвёртого года немцы всех трудоспособных невольников забирали у хозяев и отправляли на строительство рубежей обороны. А детей вывезли на станцию «Солдес». Три дня детей держали под открытым небом, кончились продукты, собранные хозяином в дорогу. Ели корешки от осоки. Появилась оказия на повозке вернуться на хутор за продуктами, и сестра Вера поехала. И почти сразу после её отъезда всех детей погрузили на открытую платформу, прицепленную к эшелону с военной техникой.

«Ехать было очень страшно. Борта низкие, шёл дождь. Привезли нас в порт Лиепая, загнали в большой сарай. Немцы долго ругались между собой. Не знали, что с нами делать, хотели даже всех сжечь. Но потом всех перевели в какой-то барак, и забыли про нас. Так мы, три сестры, — а мне тогда было шесть лет, Вале восемь и Рае четыре годика, — и просидели на верхнем ярусе нар, пока нас не нашли бабушка и Вера. Когда бабушка вернулась со строительства немецких рубежей на хутор, там уже была и Вера. Захватив продукты, они и отправились искать нас. А вскоре и мама с тётей тоже нашли нас. Видно, сам Бог помог семье вновь соединиться. Всех перевели в другой лагерь, где стояли два больших двухэтажных барака. Вот там и разместили всех невольников. Наступили холодные и голодные дни и недели. Болезни косили людей, смерть была рядом. Начались ночные обстрелы и бомбёжка, наши войска наступали. Страшно было умереть от своего снаряда. В марте месяце сорок пятого года нас готовились вывезти в Германию, но не успели. Нас освободила наша Армия и уже 26 марта мы были на сборном пункте», — продолжает свой грустный рассказ Лидия Александровна.

На сборные пункты свозили всех невольников, фотографировали, брали отпечатки пальцев. Тем, кто не вызывал подозрений, вскоре выдавали временные паспорта и отправляли на Родину.

«Об окончании войны мы узнали восьмого мая. Остановился танк, в люк с винтовкой в руках вылез танкист и закричал: «ПОБЕДА!»

В таком же товарном вагоне семья вернулась в Антропшино двадцатого июня сорок пятого победного года. Вернулись на руины, фабрика разбита, большинство домов сгорело. Пришла похоронка на отца, который погиб в сорок четвёртом году. Кучин Александр Васильевич — это имя есть на мемориале погибшим коммунаровцам. С трудом, но нашли жильё. Мама устроилась разнорабочей на фабрику, разбирали завалы, восстанавливали порушенное войной. Бабушка вернулась на работу в колхоз «Красная Славянка», где работала и до войны. Получила на трудодни два мешка ржи, которая и помогла выжить всей семье. Пенсия за погибшего отца была маленькая. Не полагалось сёстрам и одежда, которую выдавали нуждающимся в школе. Если были в оккупации да в неметчине, то  считались людьми второго сорта. Много пришлось семье пережить оскорблений и унижений. Но все дети успешно окончили школу, учились и дальше. Все сёстры вышли замуж, дожили до глубокой старости.

«Мы никогда никого не ругали и не винили, война всех сделала несчастными», — такими словами завершает свой рассказ Лидия Александровна.

Спасибо Вам, Лидия Александровна! Надеемся, что это не последний Ваш рассказ об истории и людях нашего города.

Текст: Сергей Богданов
Стихи Лидии Александровны Бакунович